Эдуард Тотлебен — герой своего времени

5 октября 1884 года на Братском кладбище Севастополя был торжественно захоронен генерал-адъютант Э.И. Тотлебен , умерший 19 июня того же года и похороненный первоначально в своём имении в Кейданах Северо-Западного края Российской империи.

Перезахоронение Тотлебена в Севастополе состоялось в день 30-летия первого бомбардирования города в годы Крымской войны. Дата была выбрана, конечно, не случайно, точно также как именно 5 октября, только пятью годами ранее, в 1879 году, император Александр II возвел знаменитого инженера в графское достоинство, специально отметив в рескрипте по этому поводу роль Тотлебена в обороне Севастополя в 1854 — 1855 годах.

Значение фигуры Тотлебена для истории Севастополя очевидно и его сложно переоценить —  не окажись инженерный гений в Севастополе в августе 1854 года и не создай оборонительные укрепления, база Черноморского флота, защищенная фортами для нападения с моря, но беззащитная в случае атаки с суши, вряд ли продержалась бы и 40 дней —  максимальный срок, словами графа Остен-Сакена в его статье 1861 года, отведённый в военной науке для обороны любой крепости, после которого противник достоин «почётных» условий сдачи.

Благодаря грамотно выстроенной обороне, Севастополь продержался 11 месяцев. Оставление города произвело тяжелое впечатление на общественное мнение, это впечатление не могло компенсировать взятие Карса на Кавказском театре боевых действий, и, в конечном итоге, спровоцировало стремление России к быстрейшему заключению мира.

И, очевидно, если бы не построенные под руководством Тотлебена оборонительные укрепления в Севастополе, взятие которых отняло у Британии и Франции много ресурсов, как материальных, так и людских (что сделало эту войну крайне непопулярной уже в обществе этих двух стран) — условия мира были бы совсем другими.

Реконструкция оборонительных сооружений Первой обороны Севастополя в парке живой истории «Федюхины высоты».

А то, что мир придется заключать —  было также в общем-то очевидно, т.к. и общество, и государство в России того времени исходили из понимания невозможности сражаться с «Западом» в лице его ведущих держав того времени —  заметно более технологически продвинутых Британии и Франции при враждебном нейтралитете Австро-Венгерской империи.

С определенной долей условности можно сказать, что именно инженерный гений Тотлебена обеспечил относительно приемлемые условия мира для России —  потеря части Бессарабии и запрет иметь на Черном море военный флот, при этом Севастополь был возвращен России.

Видимо, именно тогда в правящей элите Российской империи была осознана роль оборонительных укреплений в приграничных пунктах Российской империи. И Тотлебен следующие 20 лет своей жизни по распоряжению императора занимался именно этим —  созданием обороны крупных приграничных городов или крепостей —  Керчь, Николаев, Кронштадт, Динаборг и другие.

Понятно, что для севастопольцев Тотлебен значим, в первую очередь, как один из главных деятелей Крымской войны и, конкретно, Севастопольской обороны.

Но этим значение фигуры Тотлебена для истории России далеко не исчерпывается.

Если бы не знаменитый инженер, России вполне мог грозить позорный для статуса великой державы мир с Османской империей в результате Русско-Турецкой войны 1877 —  1878 годов. В этой войне «защитник Севастополя», как его чаще всего называет Н.К. Шильдер в своем «Жизнеописании Э.И. Тотлебена», снова спасал свою страну и ее правительство от поражения.

В то же время нужно понимать, что при всей критике государственной системы, которую олицетворяла фигура Тотлебена в то время, он был системным человеком и ни в коем случае не поддерживал радикальный, революционный вариант трансформации власти.

Читатели ForPost довольно часто под моими статьями о тех или иных деятелях дореволюционной России (городском голове А.А. Максимове, великих князьях Константине Николаевиче и Александре Михайловиче, адмирале Г.П. Чухнине) отзываются о них как о «хрустобулочниках», то есть людях, далеких от народа, его нужд и бед, которые понимали только революционеры. В этом ракурсе герой Севастопольской обороны Э.И. Тотлебен —  тоже «хрустобулочник», причем не только далекий от народа, но в последние годы своей жизни активно боровшийся с «защитниками народа» —  революционерами, устроившими на рубеже 1870 —  1880-х годов настоящую охоту на императора и других высокопоставленных чиновников, включая самого Тотлебена, который после окончания Русско-Турецкой войны был назначен на должность генерал-губернатора, вначале в Одессе, потом —  в Северо-Западном крае.

Портрет Эдуарда Ивановича Тотлебена.

И к своей новой должности, представлявшей собой не военную службу, а соединение военных задач с гражданским управлением, Тотлебен отнесся отнюдь не формально. Известна записка Тотлебена руководителю Верховной распорядительной комиссии, созданной после 6-го по счету покушения на императора —  взрыва в Зимнем дворце в феврале 1880 года, под руководством другого героя Русско-Турецкой войны и также генерал-губернатора М.Т. Лорис-Меликова.

Автору этих строк удалось обнаружить другую записку Тотлебена по тому же поводу —  способам борьбы с «социально-революционной» партией, как тогда называли революционеров, занимавшихся террором. Эта записка была адресована шефу жандармов, то есть руководителю политического сыска.

Кроме того, в архиве были обнаружены два письма Тотлебена, посвященные злоупотреблениям в годы Русско-Турецкой войны 1877 — 1878 годов при снабжении действующей армии и адресованные сыну императора, наследнику престола, цесаревичу Александру, который в этой войне командовал Рущукским отрядом и предполагался в качестве главнокомандующего в случае продолжения войны после не устроившего ни одну из сторон мирного договора в Берлине.

Письма Тотлебена периода окончания войны и его записки, когда он занимал должность генерал-губернатора, прекрасно показывают его как человека, который понимал все недостатки системы, критически оценивал деятельность многих ее представителей, но при этом ни в коем случае не считал революционный вариант развития событий спасением для страны и не видел за революционерами ни «правды», ни выражения «чаяний народа».

***

Тотлебена вызвали из Петербурга под Плевну далеко не сразу с началом войны, объявленной в апреле 1877 года, а в критический момент августа 1877 года, когда в день тезоименитства императора третий штурм Плевны оказался не только неудачным, но и принес значительные людские потери, вплоть до генералитета.

К августу 1877 года русские войска не только не могли взять Плевну —  узел шоссейных дорог на Никополь, Белу, Рущук, Ловчу, Карлово, Траян, Филиппополь и Софию и грунтовых дорог на Рахово и Виддин, но и уже отступили с части территорий, занятых после внезапного для Османской империи форсирования реки Дунай в июне 1877 года.

«Последний взгляд на Константинополь», неизвестный автор.

Положение было критическим не только для русской армии, но и для болгарского населения Османской империи.

Крупнейший историк российской внешней политики доцент МГУ им.М.В. Ломоносова О.Р. Айрапетов в книге «История внешней политики Российской империи, 1855 —  1894», так описывает ситуацию, предшествовавшую третьему штурму Плевны:

«В июле 1877 года началось отступление с занятых в предыдущий месяц позиций… Идущие вслед за отступавшими турецкие регулярные войска и башибузуки устроили зверскую поголовную резню христианского населения. Город Ески-Загра с его 18-тысячным населением был почти полностью уничтожен. Совсем недавно болгары встречали русские войска криками: «Турки разбиты! Турки не придут к нам!». Теперь истребление христианского населения было поголовным. Турки не давали пощады никому, самым изощренным способом уничтожая всех, кто имел несчастье попасть им в руки, включая женщин, стариков и детей. Русские войска и дружины болгарского ополчения прикрывали единственную узкую дорогу в ущелье, по которой отходили беженцы…

«Это было первое последствие отсутствия благоразумного плана кампании, основанного на знании военного дела и на фактах военной истории. Операционная линия наша лишена была всякого базиса. Все крепости на Дунае, в том числе даже Рущук, оставлены были в руках турок. Они были у нас на флангах и в тылу. Сообщение через Дунай не было обеспечено. Рущук не хотели и не считали нужным брать. Осаждать крепости, которые находятся на прямом пути сообщения, считали предприятием устарелым, свойственным только односторонним специалистам. Окапываться считалось трусостью. Войска бросали шанцевый инструмент… Все это вздор, говорили, вперед, вперед» —  отмечал позже Э.И. Тотлебен».

Только после этих трагических событий Александр II, находившийся здесь же, при действующей армии, признал необходимость, во-первых, мобилизации Гвардейского и Гренадерского корпусов и ряда дивизий, а, во-вторых, вызова в действующую армию из Петербурга Тотлебена. Стоит отметить, что военный совет, устроенный после неудачного третьего штурма Плевны, вообще высказался за отступление за Дунай, что означало проигрыш Россией военной кампании 1877 года, и, как отмечает Айрапетов, «неисчислимые бедствия для болгарского населения и колоссальное падение международного престижа России и авторитета императорского правительства в стране».

Сразу после прибытия под Плевну в середине сентября 1877 года Тотлебен был назначен главнокомандующим вместо младшего брата императора великого князя Николая Николаевича, который выступал против приглашения Тотлебена в армию ещё  до начала войны.

Стоит отметить, что великий князь был прекрасно знаком с Тотлебеном ещё  с эпохи Севастопольской обороны 1854 —  1855 годов, т.к. они оба были её  участниками, под их совместным руководством проходили «севастопольские обеды» 1860-х годов в Петербурге, они вместе открывали Музей Севастопольской обороны в 1869 году в Севастополе. Тем не менее, став главнокомандующим, великий князь не захотел взять Тотлебена к себе в помощники. Более того, пишет Айрапетов, главнокомандующий видел в Тотлебене «гениального сапера, не больше, и уверял императора, что этот инженер-генерал не способен командовать даже корпусом».

Литография «Панорама Севастополя», Лондон-Париж 1855 год.

Мысль назначить Тотлебена главнокомандующим в предстоящей войне возникала еще до ее начала у самого императора, однако его окружение убедило Александра II этого не делать. Военный министр Д.А. Милютин отмечал по этому поводу в дневнике: «Его (Тотлебена —  Л.У.) тяжелый характер и щепетильность могут быть большим неудобством в командовании армией».

О сложном, излишне прямолинейном, неуживчивом характере главного инженера Александровского царствования писал и биограф Тотлебена, его многолетний помощник, военный историк Н.К. Шильдер:

«Защитник Севастополя не обладал талантом благоразумно отмалчиваться там, где было опасно возвысить голос в защиту собственных убеждений, выработавшихся не в канцеляриях и штабах, но путем действительного военного опыта. Тотлебен говорил много, откровенно и подчас весьма резко и всегда во вред себе, не щадя самолюбия лиц, с которыми ему приходилось поддерживать деловые сношения».

Однако личные особенности Тотлебена оказались несущественными перед грозившей России после третьего штурма Плевны потерей статуса великой державы.

От Тотлебена ждали удачного штурма, а он предложил окружить город, взяв его, по сути в блокаду, чтобы во всеоружии ждать, когда его защитники под угрозой голода будут пробовать вырваться из окружения.

Осторожность Тотлебена и отказ от быстрых наступательных действий был связан с многими системными проблемами русской армии.

Количество патронов, в расчете на одного солдата, было в 10 раз меньше, чем у солдат Османской империи, дальность стрельбы винтовок также была принципиально ниже —  турецкая армия была вооружена американскими винтовками с дальностью стрельбы с 2000 футов, у русской же армии были винтовки Крнка, позволявшее стрелять только с 1200 футов, стрелковые батальоны имели малокалиберные винтовки Бердана, но не окончательно образца, артиллерия также была устаревшей, кавалерия не была обучена ведению разведки, но главное, как отмечал современник событий —  «сказывалось отсутстве связи при совместных действиях трех родов оружия».

Кроме того, на момент прибытия Тотлебена были проблемы и с продовольствием — войска не были обеспечены даже сухарями, которых имелся только трехдневный их запас.

О.Р. Айрапетов пишет о той деятельности, которую развернул Тотлебен на фронте:

«Тотлебен часто говорил, что предпочитает экономить кровь солдата и не щадить его рук и пота. Русская армия окружала город тремя концентрическими линиями полевых укреплений, разделенных на есть отдельных участках. На построенных батареях и укреплениях было установлено 163 орудия, из них 45 осадных. … по приказу Тотлебена артиллерия должна была начать пристрелку против турок на случай их наступления, отрабатывать сосредоточение огня, действия против лагерей противника, обеспечивать усиление артиллерии на важнейших участках блокады. Кроме того, были сделаны распоряжения для подготовки отступления артиллерии в случае необходимости и улучшения ее позиций… было организовано строительство дорог и мостов в тылу, создавались промежуточные склады и пекарни. В результате с огромным трудом были налажены нормальное обеспечение продовольствием, включая свежий хлеб, и строительство лагеря с соблюдением гигиенических норм, что кардинально (почти на 50 %) сократило уровень заболеваемости среди солдат, существенно улучшилось медицинское обслуживание раненых и больных».

План Тотлебена по блокаде Плевны, в конечном итоге, и привел Россию к победе в войне с Османской империей —  при попытке прорыва из осажденной Плевны русские войска, действовавшие под защитой созданной Тотлебеном системы укреплений и прикрытием артиллерии, выиграли бой, в плен сдалось 40-тысячное войско во главе с Осман-пашой.

Сдача Плевны в ноябре 1877 года стала внушительной точкой кампании 1877 года, и с началом следующего «сезона», 1878 года, турки под давлением русских войск стремительно откатились практически до столицы Османской империи Константинополя. Уже в марте 1878 года в 12 км от Константинополя местечке Сан-Стефано был подписан мирный договор между Россией и Турцией.

«Взятие Плевны и сдача Османа-Паши»​, неизвестный автор.

Однако этим участие Тотлебена в Русско-Турецкой войне 1877 —  1878 годов не исчерпывается.

На освобожденных от Османской империи территориях, населенных преимущественно болгарами, требовалось навести порядок, в том числе —  спасти от резни теперь уже со стороны болгар турок, составлявших порядка 20 % жителей освобожденных территорий, устроить всех беженцев с тех болгарских территорий, которые по решению «великих держав» в Берлине под давлением Британии были оставлены в составе Османской империи. На конец 1878 года таковых беженцев было около 50 тысяч. В результате Тотлебен стал главой оккупационной администрации на непродолжительный «переходный» период.

В октябре 1878 года Тотлебен писал императору Александру II:

«Болгары 1878 года не похожи более на болгар 1877 года. Они сомневались тогда в успешном исходе войны и опасались разделить жестокую участь своих несчастных собратьев в Казанлыке, Ени-Загре и других местностях после временного отступления наших войск. Находясь под покровительством Вашего Величества в течение 9 месяцев, они благодаря русскому управлению, ожили и сплотились, вполне сознавая значение дарованной им свободы. В настоящее время решительно отрицают возможность возвращения под турецкое владычество».

Именно к этому времени —  лету —  осени 1878 года —  и относятся два письма выдающегося инженера, обнаруженные автором этих строк в архиве, и неизвестные в литературе ни о Тотлебене, ни о Русско-турецкой войне 1877 – 1878 годов.

Адресат писем —  сын императора, как и сам Тотлебен, критически оценивал многие составляющие ведения военной кампании, в первую очередь —  равнодушие к людским потерям, которое наблюдалось вплоть до приезда Тотлебена в действующую армию, а также —  злоупотребления, имевшие место при поставке войскам продовольствия.

Коррупция вообще была явлением, обычно сопровождавшим войны, которые вела Российская империя. Наиболее известна история с открывателем легендарной Трои Г. Шлиманом, который смог поехать на раскопки, нажившись на поставках некачественных сапог и сумок в русскую армию в годы Крымской войны, за что впоследствии был лишен российского подданства. Комиссия, разбиравшая финансовую отчетность по Отечественной войне 1812 года на протяжении 1820 —  1840-х годов, в конечном итоге пришла к выводу о невозможности выявить масштабы злоупотреблений.

Что касается Русско-турецкой войны 1877 —  1878 годов, то О.Р. Айрапетов пишет в своем исследовании:

«Тыл русской армии в эту войну был устроен безобразно.

Провалы с организацией снабжения начались уже после мобилизации… Приказом по Дунайской армии от 9 (21) апреля 1877 года право на снабжение войск продовольствием и фуражом было передано киевскому товариществу «Коган, Горвиц и Грегер». Это был выбор великого князя Николая Николаевича и, к своему сожалению, интендантство армии ничего не могло изменить. Собственных стратегических запасов продовольствия армия не имела, они не были заготовлены. … фирма получала 10-% комиссию за все покупки и отчитывалась перед правительством после войны. Товарищество сорвало поставки продовольствия и фуража еще в самом начале войны. Впрочем, оно постоянно срывало график поставок, закупало недоброкачественные продукты и получало огромные барыши за счет разницы фактических и отчетных цен… Русское командование вынуждено было обеспечивать снабжение продовольствием за счет трофейных складов и закупок у местного населения. … Бывали случаи, когда отдельные небольшие отряды не получали по месяцам ни жалованья, ни фуражных средств и вынуждены были обеспечивать себя самостоятельно».

Вообще после каждой войны создавались комиссии при специально существовавшем для борьбы с коррупцией Государственном контроле (аналог современной Счетной палаты) —  так было после войны 1812 года, после Крымской войны, после Русско-турецкой войны 1877 —  1878 годов.

Однако Государственный контроль разбирался в злоупотреблениях постфактум.

Тотлебен же учредил следственную комиссию непосредственно при действующей армии, сразу же в 1878 году. Он действовал во многом по инициативе наследника престола, цесаревича Александра, но на свой страх и риск, по сути, взяв на себя ответственность за прекращение финансирования Товарищества:

«Со времени прибытия моего к армии, согласно указаниям Вашего Высочества, я обратил особенное внимание и заботливость на улучшение интендантской части, находившуюся, как известно Вашему Высочеству в крайне неудовлетворительном состоянии.

Прекращение действий товарищества, последовав сего 1-го июня отозвалось самым лучшим образом на довольствовании армии…

Вместо прежних ничем не обоснованных высоких цен и недоброкачественных продуктов все заготовления в настоящее время делаются несравненно дешевле при новом интенданте генерал-лейтенанте Скворцове и после преобразования этой части полевого управления армии, снабжение войск идет вообще лучше, и продовольствие и всё другое получалось своевременно.

По производящимся, но еще не оконченным следствиям уже обнаружены следующие злоупотребления: … товарищество не представило никаких законных документов и вообще документов, заслуживающих доверия, относительно поставленных предметов … цены… поставляемых продуктов не соответствуют указаниям товарищества… товарищество развращало интендантство и войска, покупая квитанции или предоставляя войскам по дешевым ценам с известною платою за их труды и показывая весьма высокие цены.

Товарищество получило всего 64 млн рублей и требует еще 27 миллионов. Из последней суммы оно определяет к немедленной выдаче 10 млн на удовлетворение кредиторам… и дерзко грозит, что все убытки пойдут на счет казны.

Имея ввиду вышеприведенные злоупотребления и полагая, что по окончании действия всех следственных комиссий, может быть, окажется, что товарищество уже удовлетворено 64 миллионами, я приостановим с моего прибытия всякую выдачу ему денег».

«Представление пленного Османа-Паши Александру II в день взятия Плевны русскими войсками 29 декабря 1877 г.»,

Н.Д. Дмитриев-Оренбургский.

Итак, Тотлебен сообщал цесаревичу, что прекращение поставок в армию товариществом было результатом его личного решения, которое способствовало улучшению и удешевлению снабжения, но при этом нарушало формальные договоренности российского государства с данной частной фирмой.

Видимо, поэтому в следующем письме от 6 октября 1878 года из Адрианополя цесаревичу Тотлебен, хотя напрямую и не просил будущего императора о помощи, но сообщал ему о своих дальнейших действиях  и высылал в копии доклад, представленный им военному министру:

«Ваше Императорское Высочество, вступив в отправление всемилостивейше возложенной на меня обязанности главнокомандующего Действующей армию, считаю долгом обратить особое внимание на продовольственную часть вверенных мне войск. 

Как известно Вашему императорскому высочеству, Товарищество «Коган, Горвиц и Грегер», получив монопольное право по довольствию армии и госпиталей, исполняли свои обязанности крайне неудовлетворительно. громкий ропот, слышавшийся  в рядах наших войск на его неисправности, распространился далеко за пределы отчизны… Несмотря, однако ж, на это, означенное общество продолжало свои поставки в продолжение всей минувшей войны, благодаря лишь постоянной поддержке, снисходительности и послаблениям, которые были оказываемы ему со стороны Полевого интендантства, дозволившего  подрядчикам  полный произвол в их неблаговидных действиях и корыстных поступках. Так, не только не обращалось внимания на неисполнение Товариществом срочных, часто нетерпящих  отлагательства обязанностей, но даже доставка недоброкачественных и заведомо дурных продуктов сделались  явлением повсеместным, не взирая  на самые широкие протесты войск...

Мало того, интендантство не интересовалось даже узнать, во что обходились казне операции подрядчиков, и не получая от них в подтверждение сделанных срочных поставок никаких документов в течение целого года, выдавало Товариществу авансом громадные суммы, достигшие к концу  войны до 61 млн.руб.

Наконец, преступное служение интересам этого общества  дошло до того, что, после заключения Сан-Стефанского договора, бывший интендант…   ходатайствовал, на основании непроверенных данных, утверждение чрезмерно высоких цен для всех поставок Товарищества, в результате чего не только не покрывались все выданные до  сего 61 млн.руб., но и оказался на казне долг в 28 млн.руб. металлических.

Так как выдача в счет этой новой претензии к казне совпала со вступлением моим в должность главнокомандующего, то воспользовавшись возможностью устранить товарищество от дальнейшей деятельности, я вместе с сим не видел себя вправе оставить без всестороннего рассмотрения взаимных .. счетов подрядчиков и казны. При этом рассмотрении обнаружен был ряд всевозможных упущений и явных злоупотреблений. Поэтому я счел моим долгом повергнуть чрез Военного министра все обнаруженное на Высочайшее государя императора благоусмотрение, вследствие чего для совокупного расследования действий интендантства и товарищества назначена по состоявшемуся 6-го минувшего сентября Высочайшему повелению, особая следственная комиссия под председательством генерал-адъютанта Глинки-Маврина.

Командуя войсками Рущукского и Восточного отрядов во все время прошедшей компании, Ваше императорское высочество были лично близким свидетелем существовавших беспорядков по довольствованию войск и тех нужд и лишений, коим подвергались они по вине товарищества. Почему и зная живой интерес, с каким Вы относитесь к разоблачениям темных сторон деятельности этого товарищества, принимаю на себя смелость представить при сем копию с отношения моего Военному министру…

Имею счастие быть Вашего императорского высочества всепреданнейший генерал-адъютант Тотлебен».

Редут времён Крымской войны, восстановленный севастопольскими реконструкторами на Федюхиных высотах.

Неизвестна непосредственная реакция цесаревича Александра на эти письма Тотлебена, но её  можно предположить по тексту рескрипта от 15 мая 1883 года от имени его уже как императора   рескрипта, связанного с пожалованием выдающемуся инженеру бриллиантовых знаков ордена св.Андрей Первозванного:

«Граф Эдуард Иванович, достохвальные и блистательные заслуги Ваши высоко ценились в бозе почившим моим родителем и с давнего времени привлекали мое внимание и сочувствие. Имя Ваше, навсегда связанное с памятной в нашей истории обороной Севастополя, покрылось ещё  новой славой в последнюю войну, где мне довелось быть личным свидетелем высоких военных достоинств, неизменно отличавших Вас в тех обдуманных предначертаниях и энергичных распоряжениях, кои увенчались столь громкими успехами.. По наступлении мирного времени Вы со свойственной Вам неутомимостью продолжали многолетнее служение Ваше и в звании генерал-губернатора, управляя сначала Новороссийским, а потом Северо-Западным краем, приобрели новое право на мою признательность. Желая выразить уважение к подвигам Вашим и особое мое благоволение, жалую Вам препровождаемые при сем бриллиантовые знаки ордена Святого Апостола Андрея Первозванного.

Пребывая к Вам навсегда неизменно благосклонный,

Александр».

Ссылка на мнение Александра II в рескрипте нового императора не должна вводить в заблуждение —  Александр III считал принципиально ошибочным политический и идеологический курс своего отца и приложил много усилий к тому, чтобы ликвидировать многие положения Великих реформ 1860-х —  1870-х годов.

Позиция Тотлебена, занятая им на посту генерал-губернатора Одессы, больше укладывалась в представления Александра III об общественно-политической ситуации, которые можно назвать охранительно-консервативными, чем в представления Александра II и его ближайшего сподвижника последних лет царствования М.Т. Лорис-Меликова.

***

Казалось бы, подноготная российского государства, ставшая очевидной для Тотлебена в ходе Русско-Турецкой войны, должна была привести известного инженера к мысли о недееспособности системы, необходимости ее демонтажа или, как минимум, реформирования, а, значит, и к мысли об оправданности действий революционеров, устроивших в 1879 —  1880-х годах настоящую охоту на императора и травлю высшей российской бюрократии.

Однако Тотлебен не только не приходит к такому выводу, но в своей последующей деятельности на поприще государственной службы, на должности генерал-губернатора вначале Одессы, а потом —  Литовского края —  воспринимает революционеров как врагов, с которыми не только можно, но и нужно бороться внесудебными методами.

И в этих своих предложениях Тотлебен был заметно более консервативен, чем выбранный Александром II на роль «спасителя империи» М.Т. Лорис-Меликов, в недавнем прошлом —  герой всё той же Русско-Турецкой войны (командующий корпусом на Кавказе), генерал-губернатор, назначенный императором после взрыва в Зимнем дворце на пост экстренно учрежденной Верховной распорядительной комиссии.

Именно Лорис-Меликову адресовал свой проект следственных комиссий при генерал-губернаторах Тотлебен, но, насколько можно судить, эта идея не была воспринята Лорис-Меликовым, стоявшем в целом на либеральных позициях и не считавшим необходимым управлять страной экстренными методами, в частности, из-за чего он инициировал роспуск подчиненной ему Верховной распорядительной комиссии спустя полгода после ее создания, в августе 1880 года, и образование Департамента полиции как органа не экстренного, а регулярного политического сыска.

Итак, Тотлебен в феврале 1880 года под впечатлением от взрыва в Зимнем дворце в Петербурге фиксировал существовавшую проблему следующим образом:

«Постоянно усиливающееся, особенно в последнее время, проявление деятельности так называемой русской социал-революционной партии и те способы, к которым она прибегает для достижения своих преступных целей, не могут не обращать самого серьезного внимания Правительства. 

При ближайшем и внимательном наблюдении за ходом революционной деятельности, в проявлениях её  как отдельными лицами-агентами социальной партии - так и целыми сообществами, представляется вполне очевидною крепкая внутренняя связь и солидарность в их действиях. Из всех обнаруженных до настоящего времени более или менее выдающихся дел о политических преступлениях ясно видно, что преступления эти не имеют местного характера, —  что, возникая в одной местности, они продолжаются в другой, —  что члены преступного сообщества быстро переносят свою деятельность из одного конца Империи в противоположные местности и что все лица, примыкающие к революционному движению, видимо составляют одно сообщество, разбившееся лишь на отдельные кружки для более успешного развития и осуществления своих преступных замыслов; по этому между всеми отдельными членами и кружками существует то единодушие, которое более всего содействует их успехам».

Памятник Э.И. Тотлебену на Историческом бульваре в Севастополе (вид сзади).

Как можно заметить, Тотлебен считал революционеров преступниками. И для борьбы с ними он предлагал применять меры в чисто военно-административном духе, находившиеся вообще за пределами судебной системы:

«Органами, вызываемыми временным положением дел и чрезвычайными условиями, могут быть признаны следственные комиссии, образованные при каждом Генерал-Губернаторстве. Эти следственные комиссии должны ведать все дела о государственных преступлениях в пределах Генерал-Губернаторства и производить все следствия по сим делам. Ни одно политическое преступление и ни один политический преступник, как бы по-видимому ни маловажно было его преступление, не должен миновать следственной комиссии. Таким образом, вся совокупность государственных преступлений, совершенных в пределах целого Генерал-Губернаторства, будет находиться в руках одного учреждения —  следственной комиссии, а вследствие сего представится возможность установить связь преступлений между собою и вместе с тем отделить те из них, которые по своей индивидуальности могут быть рассматриваемы как случайные явления.

Следственные комиссии одного Генерал-Губернаторства должны иметь непрерывные сношения с комиссиями всех других Генерал-Губернаторств, —  должны сообщать одна другой о всех возникших в каждой из них делах, с указанием на главнейшие обстоятельства, должны непременно сообщать одна другой о всех лицах, привлеченных к следствию и присылать их приметы и фотографические карточки. Такое общение комиссий даст полную возможность для выяснения связи обнаруженного преступления и его деятелей с общим революционным движением.

… действия следственных комиссий должны иметь значение окончательных судебных следствий, по коим суд мог бы прямо приступить к решению. Предоставление такого значения следственным действиям комиссии безусловно необходимо, иначе если не все то, что обнаружено комиссией, то, наверное, многое будет уничтожено судебным следствием, так как по существующим законам судебное следствие служит суду главным основанием для определения наличности преступления».

Судьба записки Тотлебена на данный момент неизвестна. Можно только предположить, как уже было сказано выше, что Лорис-Меликов не был склонен к созданию чрезвычайных органов, а III отделение, куда Тотлебен также адресовал свои предложения, было вскоре упразднено.

***

Означает ли записка Тотлебена о создании следственных комиссий, что выдающийся инженер, оказавшись на посту генерал-губернатора —  должности не только военной, но и гражданской, по привычке подходил к решению гражданских вопросов военными методами?

Думается, что ответ должен быть отрицательным. Ведь Тотлебен был не просто «солдафоном» и не только военным инженером, но и политиком.

После Крымской войны на протяжении многих лет он неоднократно бывал в Европе, встречался с Наполеоном III, с королевой Британии, с герцогом Кембриджским, сопровождал великого князя Константина Николаевича в его визитах во Францию с дипломатическими целями. Известно, что Тотлебен находился в дружеской переписке с маршалами Франции, однако и в ней он не забывал о национальных интересах России. Так, сообщая генералу Шазалю в 1865 году о том, что он посещает Севастополь «только ради того, чтобы позаботиться о могилах моих товарищей», а проведение железной дороги к городу сможет «создать большой торговый город вокруг самого красивого рейда в мире», в своих записках по поводу судеб Севастополя, адресованных российской власти, знаменитый инженер настаивал, что Севастополь может быть только военно-морским городом, а не городом торговым.

Записки Тотлебена —  свидетельство тревожности и сложности того исторического периода, последней четверти XIX века, когда война с внешними врагами наслаивалась на борьбу с врагами внутренними. И в этой борьбе государству были нужны не только лоялисты-охранители, и не только радикальные реформаторы, каким был Александр II в начале своего правления после Крымской войны, но и люди, находящиеся немного в стороне от системы принятия решений, но достаточно знающие ее изнутри, чтобы бороться с её  недостатками.

Карта Севастополя в экспозиции музейного комплекса «Михайловская батарея».

Любовь Ульянова

Фото: Власта Пидпалая|ForPost, из книги  «Тотлебен. К 200-летию со дня рождения»