ДЕНЬ ПАРЛАМЕНТАРИЗМА. Исполняющий должность городского головы В.И. Лушников (1849-1850, 1854-1855 гг.)

В рубрике «Руководители» в разделе «История парламентаризма в Севастополе» размещён новый материал Василии Ивановиче Лушников, который дважды исполнял должность городского головы. О нём и о том, как жил Севастополь в 50-е годы XIX века в материале исследователя-архивиста Н.М. Терещук.

ЛУШНИКОВ ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ (1800-1869)

исполняющий должность городского головы

1849-1850, 1854-1855 гг.

После неожиданной смерти городского головы Филимона Колосова в декабре 1849 года обязанности городского головы стал исполнять Василий Иванович Лушников. В 1833 году он впервые был избран ратманом Севастопольского городового магистрата. Городские обыватели на выборах отдали за него 26 избирательных шаров и 6 неизбирательных. Возможно он и в дальнейшем избирался в магистрат, но сведения о нем были выявлены только в 1844 году, когда он значился бургомистром магистрата.

На очередных выборах в 1854 году, когда городским головой был избран Иван Максимович Красильников, В. Лушников оставался заступающим место городского головы (так раньше называлась должность заместителя). Когда И. Красильников, будучи подрядчиком перестройки Адмиралтейского Николаевского собора, стал еще и подрядчиком строительства Владимирского собора, он вынужден был временно оставить должность городского головы и ее опять исполнял В. Лушников. Комиссия по сооружению храма св. равноапостольного князя Владимира известила В. Лушникова, что «впредь до совершенного окончания купцом Красильниковым принятой им постройки вчерне храма св. равноапостольного князя Владимира» он будет членом комиссии по хозяйственной и распорядительной части и просила пожаловать на заседание комиссии «для означенной надобности».

О личной жизни В. Лушникова известно, что в 1830 году он венчался в Адмиралтейском Николаевском соборе с дочерью умершего севастопольского мещанина Карпа Суворова Анной. Они прожили всего пять лет и супруга умерла в возрасте 23 лет. От этого брака у них родился сын и двое дочерей. Вторую жену звали Ирина Ивановна. От этого брака родилось 11 детей – 4 сына и 7 дочерей. Такой многодетной семьи не было ни у одного городского головы.

Василий Иванович Лушников скончался 31 августа 1869 года в возрасте 69 лет «от старости». Похоронен на городском кладбище.

Жизнь Севастополя в 50-х годах XIX века

А как в этот период работали городские присутственные места, то есть наши учреждения? Мы сейчас много жалуемся на бюрократизм и волокиту. А вот в январе 1851 года была поставлена точка в возвращении Севастопольской городской думе 25 коп. серебром, которые она заплатила Таврической казенной палате в 1845 году «за клеймение весов, мер и гирь городу Севастополю принадлежащих». Не располагая полностью материалами дела, почему городская дума заплатила эти 25 коп. за клеймение гирь Севастопольского морского госпиталя, можно однозначно утверждать, что все шесть лет велась переписка между Симферопольским уездным казначейством, куда поступили деньги, Симферопольской городской думой, которой казначейство перечислило эти деньги и Севастопольской городской думой. Результатом этой длительной волокиты явилось решение Таврического губернского правления, которое приказало Симферопольской городской думе внести в смету доходов и расходов (так назывался городской бюджет) на 1851 год 25 коп., немедленно отослать их Севастопольской городской думе и доложить об исполнении. Клеймение весов и мер был очень важным вопросом, достаточно вспомнить, что в 1787 году, когда Крым ожидал приезда императрицы Екатерины II, Таврическим областным правлением были закуплены медные меры и все весы были заклеймены. Даже на аршинах в обеих сторон были проставлены клейма.

На заседаниях Таврического губернского правления ХIХ в. зачастую рассматривались вопросы о должниках губернскому приказу общественному призрению. Следует пояснить, что это учреждение занимало особое место в администрации каждой губернии. Приказы общественного призрения, говоря современным языком – соцзащита, занимались школами, медицинскими и благотворительными учреждениями, богадельнями, сиротскими домами и пр. Но помимо этого приказы играли роль своеобразных банков. Они располагали значительными средствами, часть из которых отпускалась правительством на благотворительность, часть составляли пожертвования. Приказы пускали эти средства в оборот. У них можно было взять деньги под залог. Чем иногда заканчивались эти займы, показывают документы губернского правления.

В 1847 году братья – отставной подпоручик Николай и унтер-офицер Антон Бурназовы заняли в приказе общественного призрения 3000 руб., но выплатить долг не смогли. За четыре года на долг были начислены проценты 392 руб.96 коп. В процессе длительной переписки с Севастопольской городской полицией и временным военным губернатором Севастополя в 1851 году имение Бурназовых было описано, оценено и выставлено на продажу, даже невзирая на то, что в доме проживала мать указанных должников, которую предполагали выселить.

Также печально закончилась история севастопольской мещанки Феодосии Фалеевой, занявшей в приказе 1000 руб. серебром. За невозврат долга Севастопольской городской полиции было дано указание описать и оценить виноградный и фруктовый сад Фалеевой и выставить на продажу.

Если мы посмотрим газеты середины ХIХ в., а тогда издавалась в Крыму только одна газета «Таврические губернские ведомости», то увидим, что значительную часть газеты занимали рубрики «Объявления и извещения» и «О поставках». Именно такие, казалось бы, на первый взгляд, незначительные материалы дают представление о городе и его обывателях. Хочется опубликовать одно из таких объявлений – «За неплатеж отставным лейтенантом Леонидом Мартыно должных им керченскому 1-й гильдии купцу Ицке Бергу 396 руб. сер. с процентами и неустойкой, назначается в публичную продажу в присутствии губернского правления в срок 1 сентября сего года, его Мартыно недвижимое имение, состоящее Симферопольского уезда, при деревне Шули в даче Петровской, именуемое Таущан-Дерей, заключающее в себе 30 десятин земли с мелкорастущим лесом и орешником  с имеющимися между ими чистыми местами способными к хлебопашеству, оцененное в 300 руб. сер. Желающие купить это имение имеют явиться на назначенное число в губернское правление, где в 6-м столе 2-го отделения могут видеть подробную опись и оценку тому имению, причем объявляется, что продажа эта будет решительная».

Из этой же газеты узнаем, что интендантство главного управления Черноморского флота искало желающих поставить 50  000 пудов антрацита Грущевского и 140 сажень крымских дров «длиною полено в 2 ½ аршина» для севастопольского сухарного завода, а Севастопольский морской госпиталь – о поставках «съестных, питейных и прочих припасов». Помимо основных документов потенциальные поставщики должны были представить «благонадежные залоги».

Мы уже в прошлых номерах рассказывали, что в Севастополе располагались арестантские роты, которыми командовал отец нашего городского головы штабс-капитан Николай Федорович Еранцев. В арестантских ротах находилось много бывших бродяг. Зачастую бывали случаи, когда через Таврическое губернское правление обращались помещики о возврате им крепостных, которые находились в арестантских ротах. По истечении назначенного арестантам срока их возвращали помещикам.

Иногда бродяги назывались чужими именами. Но правда все равно вскрывалась. В 1851 году в арестантских ротах находился Гаврило Сотников. Но после уточнения о нем сведений оказалось, что его настоящее имя Степан Величко. В 1830 году за убийство дочери военного поселянина Екатерины Фильерской он был наказан 1000 ударами шпицрутенами и сослан в Сибирь на каторжные работы. Оттуда он бежал и впоследствии оказался в Севастопольских арестантских ротах. Когда вскрылась его ложь, то его заковали в кандалы и отправили в Тобольский приказ о ссыльных.

Иногда в арестантские роты попадали за воровство и, даже был случай, «за составление фальшивого билета». Если крестьянин был государственный и заканчивался его срок пребывания в арестантских ротах, то велась переписка и запрашивалось общество того места, где он жил ранее, согласно ли оно вновь принять его на жительство.

Нередки были случаи, когда владельцы арестанта отказывались принимать своего крепостного обратно «за дурное поведение» и просили «поступить с ним по законам». Тогда арестанта отправляли в Сибирь, но владельцы должны были заплатить за его переезд 9 руб. 3 коп. серебром «на прокормление (кроме одежды)».